Дикая тварь из дикого леса

«Границы - это не битье. И не запирание в темной ванной. Границы это просто "нет". Вот это - нет. Вот туда - нет. Они ведь не потому границы, что там по голове дадут, а потому, что они стоят на одном месте. "Нет" не превратится в "да", если как следует нажать. Опять же, "да" не превратится в "нет" без каких-то уважительных (озвученных и понятых) причин. Когда границы передвигаются, это проговаривается, обсуждается, понимается и принимается обеими сторонами. Сами по себе границы не "гуляют". Ну вот, на обоях рисовать или нельзя или можно. Важно не это. Важно то, чтобы всегда было одинаково, а не сегодня "ну что поделаешь, этожеребенок", а завтра "прекрати немедленно!" Когда граница сдвигается - это проговаривается. "ты уже большая, теперь тебе можно гулять одной. Было раньше нельзя, а теперь стало можно. Но вот именно это, а не всё подряд. И можно в определенных границах: столько-то времени, только во дворе и т.д. Новый кусок прав подразумевает новую ответственность. Если ты с ней справишься (не будешь убегать, например), это значит, что ты доросла до таких прав". Но если уже стало можно - граница передвинулась. Если человек соблюдает выставленные условия, "да" не должно превращаться в "нет" только потому, что мама посмотрела страшное кино и просто передумала.
Когда границы зыбкие и "плавают" ("нет, я сказала - нет, ох, ну ладно, ладно, только не ори же уже !") мы не столько добиваемся того, что ребенок их учится проламывать, сколько сильно его нервируем и заставляем метаться, пробовать на прочность всё вокруг в поисках чего-то действительно незыблемого. Источника безопасности. Границы, стены - это ведь не только тюрьма. Это ведь еще и дом».

(с) p_o_n_y

Оказывается, всё, что я думаю про все эти новомодные гуманистические веяния в школьном образовании - отказ от оценок (травмируют), домашних заданий (ставят в неравное положение), идеи о том, что дети могут во время урока ходить и разговаривать друг с другом (и мешать другим сколько влезет) и все в таком духе, давно сказал К.С. Льюис устами Баламута:

«В этом многообещающем краю принцип «Я не хуже тебя» уже проник в систему образования. Насколько — сказать пока не решусь, да это и неважно. Уловив тенденцию, легко предсказать, что выйдет, особенно с нашей помощью. Нынешнее образование стоит на том, что тупиц и лентяев нельзя унижать, другими словами, — нельзя, чтобы они догадались, что хоть в чем–то отличаются от умных и прилежных. Какое бы то ни было отличие надо скрывать. Как? На разных уровнях — по–разному. На выпускных экзаменах в университете вопросы ставят так, чтобы ответил каждый. На вступительных — так, чтобы каждый мог поступить в университет, независимо от того, намерен ли он пользоваться высшим образованием. Школьникам, которым не по уму грамматика или арифметика, позволяют заниматься тем, чем они занимались дома, — скажем, лепить куличики и называть это «моделированием». Главное, никак и ничем не намекнуть, что они отличаются от тех, кто учит уроки. Какой бы чепухой они ни занимались, надо относиться к ней «так же серьезно» (в Англии удалось внедрить этот оборот). Мало того, успевающих учеников скоро будут оставлять на второй год, чтобы не травмировать прочих (Вельзевул немилостивый, что за слово!). В общем, дурак имеет право учиться вместе с ровесниками, а мальчик, способный понять Эсхила или Данте, пусть слушает, как он читает по складам: «Кош–ка си–дит на о–ко–шке».
Короче говоря, когда демократический принцип («Я не хуже…») внедрится как следует, можно рассчитывать на то, что образования вообще не будет. Исчезнут все резоны учиться и страх прослыть неученым. Тех немногих, кто все–таки жаждет знания, поставят на место, чтобы не высовывались. Да и учителям (точнее, нянькам) будет не до них — сколько кретинов надо подбодрить, сколько тупиц утешить! Нам больше не придется пестовать в людях самодовольство и невежество. Сами управятся. [..]
Демократия в низшем смысле слова (так называемый «демократический дух») созидает нацию без великих, нацию недоучек, неустойчивых нравственно, так как их еще в детстве распустили, начисто лишенных воли, так как с ними всю жизнь носятся, и чрезвычайно самоуверенных (невежество + лесть). Именно это нам и требуется. Когда такая нация столкнется с другой, где дети в школе трудились, дарование вознаграждалось, невеждам слова не давали, может выйти только одно…
Недавно некая демократия удивилась, что русские обогнали ее в астронавтике. Какой пленительный образчик человеческой слепоты! Если все работает на уравниловку, откуда взяться выдающимся ученым?»

«Однажды я спросил отца Гавриила: «Отче, вот Вы произносите молитву за правительство. А если я, допустим, не люблю президента, моя молитва ведь неискренняя получается?!»
Он улыбнулся: «Кто самый маленький и самый любимый у вас дома?» Я ответил: «Мой сын Николай». — «Ты за своего Николая молишься?» — «Да», — я сказал. «А кроме Николая, кто есть еще любимый у вас дома?» — «Родители» — «За них тоже молишься?» — «Да». «Вокруг вас живут, наверное, соседи? И за них просим Бога?» — «Да». «А в городе есть люди, добрые и недобрые? Мы должны же просить, чтобы недобрые стали добрыми?!« — «Да», — отвечаю. «Ну как тебе не стыдно?! За всю страну молишься, и за одного президента помолиться не хочешь?! Всегда искренней будет такая молитва: «пусть Бог наполнит его сердце добром, а голову мудростью».

Так молитесь, и будет мудрым и добрым ваш президент. Ведь вы всегда хотите, чтобы вашим правителем была царица Тамара, а вашим священником святитель Николай. Нет: какие мы птички — такая у нас клетка! Искренне молитесь Богу, и Он подаст вам все самое хорошее!» Таким был наш святой старец Гавриил».

--------------------------------------------------------------------------------

На всякий случай поясню: мне эта цитата (да и весь рассказ о старце) очень нравится.
В первую очередь - новой для меня мыслью о том, что молитва о даровании другому человеку достоинств, отсутствие которых в нем лично тебе очень огорчительно, всегда будет искренней. Это очень просто, с одной стороны, с другой, как ни странно, совсем не очевидно. Всегда очень радуюсь таким простым и ясным вещам.

Лектор Ηοw to reasoning and argue сослался на Хомского, я полезла в Википедию, чтобы вспомнить, где я прежде про него слышала, и обнаружила отличную цитату, в которой Хомский говорит то, что я часто думаю, но не формулирую:

"I have spent a lot of my life working on questions such as these, using the only methods I know of; those condemned here as "science", "rationality", "logic" and so on. I therefore read the papers with some hope that they would help me "transcend" these limitations, or perhaps suggest an entirely different course. I'm afraid I was disappointed. Admittedly, that may be my own limitation. Quite regularly, "my eyes glaze over" when I read polysyllabic discourse on the themes of poststructuralism and postmodernism; what I understand is largely truism or error, but that is only a fraction of the total word count. True, there are lots of other things I don't understand: the articles in the current issues of math and physics journals, for example. But there is a difference. In the latter case, I know how to get to understand them, and have done so, in cases of particular interest to me; and I also know that people in these fields can explain the contents to me at my level, so that I can gain what (partial) understanding I may want. In contrast, no one seems to be able to explain to me why the latest post-this-and-that is (for the most part) other than truism, error, or gibberish, and I do not know how to proceed."


«Я провёл значительную часть моей жизни в работе над такими вопросами, используя единственные известные мне методы; те методы, которые осуждаются здесь как «наука», «рационализм», «логика» и так далее. Поэтому я читал различные работы, питая надежду, что они позволят мне «переступить» эти ограничения или, может быть, предложат совершенно другой курс. Боюсь, я был разочарован. Возможно, это моя собственная ограниченность. Достаточно часто «мои глаза тускнеют», когда я читаю многосложные рассуждения на темы постструктурализма и постмодернизма; то, что я понимаю, — это или в значительной степени трюизм, или ошибка, — но это лишь часть всего текста. Действительно, существует множество других вещей, которые я не понимаю, например, статьи по современной математике или физические журналы. Но здесь есть разница. Во втором случае я знаю, как прийти к пониманию, и делал это в особенно интересных для меня случаях; и я знаю, что люди из этих областей могут объяснить мне содержание с учётом моего уровня, так что я могу достичь желаемого понимания (пусть частичного). Напротив, похоже, никто не может объяснить мне, почему современный пост-то-или-это не является (по большей части) трюизмом, ошибкой или тарабарщиной, и я не знаю, как поступать дальше».